Давно ли слышались рыданья
Над страшной участью Его,
И вот повсюду ликованье,
В сердцах такое торжество:

Ад побеждён, открыты двери
В Обитель светлую небес!
Вдруг голос слышится: "Не верю,
Не может быть, чтоб Он воскрес!"

Чей это голос, фарисея?!
Легионера римских сил?
Или разбойника-злодея,
Кого Пилат освободил?

Кто усомнился в вести важной,
В чей ум неверья дух проник?
Он не злодей, не римский стражник,
Он - Иисуса ученик!

"Фома, Фома! Ну как же это?
Ты как сомненье допустил?
Ведь ты с Христом ходил по свету,
С Ним дни и ночи проводил.

Перед твоими же очами
Он исцелял и воскрешал,
И в море бурными ночами
Лишь словом бурю укрощал.

Ужели ты забыл, апостол,
Как Он сказал: "Воскресну Я!"
Как беспрепятственно, как просто
Вползла неверия змея!..

Повсюду радость и волненье:
"Воскрес Спаситель! Жив наш Бог!"
А ты в тревоге и в смятенье,
Поверить Господу не смог.

Ты был совсем другим тогда,
Когда был рядом со Христом.
У гроба Лазаря ты плакал:
"И мы с тобой, мой друг, умрём!"

Но вот друзьям воспрекословил,
Вошёл душой в неверья тьму -
Поставил страшное условие
Христу и Богу своему.

И все удивлены невольно:
"Вложить ты в раны хочешь перст?
А если ранам будет больно?
Ты знаешь, что такое крест?!"

Но дух неверья возмущает
Когда-то доброго Фому,
И он условий не смягчает
Христу и Богу своему.

"Фома, о, что б с тобою было,
Куда б неверья дух привёл,
Когда б Христос Любвеобильный
Тебе на помощь не пришёл?"

У Господа так много силы,
Так много у Него чудес!
Он подошёл и всё простил:
"Взгляни, Фома, простри свой перст!"

Хотел ты раны Его видеть
И в них вложить персты. Теперь
Христос не в гневе, не в обиде.
Ты только верь, о, только верь!

Христу горьки сомненья наши,
Больней, чем раны от гвоздей.
Он страшной скорби выпил чашу
За погибающих людей...